Моя злость еще не улеглась; плетись теперь с ведром через полгорода, вместо того, чтобы спокойно отдыхать.

Но Ким не отставал:

— Нет, правда?

— А зачем тебе?

— Понимаешь, у нас тому классу, который первое место займет, присваивают звание танкистов. А кто второе — артиллеристов. Разве правильно? По-моему, артиллеристы важнее, раз они танки расшибают.

Ох и подмазывается, хитрец! Ведь минометчики — тоже артиллеристы.

— А лодырям у вас какое звание присваивают?

— Лодырям? — наивно хлопает глазами. — Никакое.

— Вот и напрасно! У нас в пионерском лагере…

— Еще до войны?

Глаза загорелись, приготовился слушать интересное. Погоди, будет тебе!

— Еще задолго до войны. Я был тогда пионервожатым… Так вот, у нас лодырям присваивали дворянские титулы, понял? И не просто как-нибудь: приказом начальника лагеря. Пробездельничал, пока другие работали, — получай на первый случай фон-барона. И все тебя не просто по фамилии зовут, а «ваше превосходительство». Кто второй раз отличился, тому уже «графа» навешивают: «ваше сиятельство». Ну, а архилодырь получает наследного принца, к фамилии добавка «светлейший» и величание «ваше императорское высочество».

— Ух ты! А если исправится?

— Тогда титул снимают, но не самовольно, а тоже приказом. И не сразу — по ступеням. Скажем, был графом — переводят в бароны… Вот ты, например. У нас в лагере за такой номер с водой тебя бы сделали бароном фон Лихачевым. Здорово звучит, а, ваше превосходительство? А еще раз случится — пожалуйте в графы. Граф Ким де ля Лихачев…

Молчит. Только дужку уже не просто поддерживает, для вида, а к себе подтягивает, несет.

Притащили ведро в комнату, а там Арвид. Бледный, усталый, резко обозначились скулы.

— Вода?

И жадно пить.

— Что с тобой?

Показывает глазами: Кимка!

Я услал парнишку на улицу. Он не заставил себя просить дважды, исчез вместе с Фронтом, словно их ветром сдуло.

— Ну что там случилось, Арвид?

— Старик один повесился, пришлось из петли вынимать. Неприятно.

— Самоубийство?

— Да.

— Спасли?

— Слишком долго висел. — Снова зачерпнул кружкой воду, выпил. — Много убитых на фронте видел, а стал его снимать… Бр-рр! — Тут Арвида передернуло. — Нервы слабые стали, отвык уже.

— Нет, просто на фронте смерть совсем другая.

— Может быть… Как у тебя? — спросил он, круто меняя тему разговора.

— Порядок!…

Я рассказал о результатах экспертизы.

— Хорошо, Виктор, — он стиснул мне плечи своими сильными руками, — очень хорошо! Будешь следователем по особо важным делам. Быстро распутал, быстро.

— Да там и распутывать было нечего — все как на ладони… Одно только непонятно, — поделился я с ним своими не то чтобы сомнениями, а так, психологическими нюансами. — Вот, скажем, тогда, месяц назад, когда Олеша к его девушке приставал, взял бы он и перерезал шланг. Все было бы ясно! Душевные переживания, возбуждение, прочее. Но ведь он не тогда перерезал, а лишь сейчас, месяц спустя.

— Злопамятный, мстительный. Мне такие встречались.

— Мне тоже. Но непохож, непохож Смагин…

Арвид спросил:

— А что говорит девушка?

— Девушка?…

И тут только до меня дошло. Упущение! «Ищи женщину» — а сам Зою Сарычеву так и не допросил! Не это ли мучило меня весь вечер?…

Беда оказалась легко поправимой. Даже искать долго не пришлось: Ким, как выяснилось, учился в одной школе с Зоей Сарычевой, а девушка была там известным человеком. «Главная артистка», — сказал Ким. Он довел меня до школы, разъяснил, где занимается драматический кружок, и исчез, очень довольный, так как считал, что искупил этим значительную часть сегодняшней своей вины.

Была среда, как раз день занятий драмкружка. Вскоре мы с Зоей Сарычевой сидели в безлюдном, с черной доской во всю стену классе; я — за учительским столиком, длинноносая кареглазая девушка, скорее заинтригованная, чем напуганная, против меня на первой парте.

— Мне нужно задать вам не сколько вопросов, может быть, и не очень приятных.

— Понимаю, — сказала она спокойно и просто; кажется, с ней будет не трудно.

— Вы дружите с Андреем Смагиным?

— Значит, правда! — воскликнула она вместо того, чтобы ответить. — Его арестовали! Но за что?

— Пока не могу ничего сказать. Идет следствие.

— Он же не виноват!

— Вот вы говорите так, а сами, наверное, даже не знаете, в чем его обвиняют.

— Андрюша не может сделать ничего плохого, понимаете, ну, просто не может.

— Вы не ответили на вопрос, — напомнил я.

Зоя встряхнула косами и посмотрела на меня с вызовом:

— Да, дружу.

— Давно?

— Мы учились вместе с первого класса. А в прошлом году… У Андрея дома стало трудно, и он поступил шофером.

— Степан Олеша тоже учился с вами?

— Что вы! — Она даже удивилась. — Он старше, и потом давным-давно бросил школу.

— Как вы с ним познакомились?

— Я не знакомилась. Просто… — Она покраснела. — Стал ко мне приставать. Грубый, противный! Руки… — Не договорила, отвернулась.

Не очень-то хотелось продолжать неприятный и ей и мне разговор. Но что поделаешь! Я не кавалер, а работник уголовного розыска.

— Почему он пристает именно к вам?

— Не знаю, — Зоя по-прежнему смотрела в темное окно. — Говорит, нравлюсь. Даже жениться предлагал. Смешно!… Врет он все. Просто, назло Андрюше.

— Когда он подошел к вам впервые?

— Не помню точно. Недели три назад. Или четыре. Андрюша занят был, кажется, в военкомате, а этот тип встретил меня возле школы. Сначала ничего, вежливо более или менее, а потом… Наши ребята шли, из класса, я им крикнула. Ну, он и убрался. Их четверо было, да еще Коля Павлов занимается в секции бокса.

— Больше не подходил?

— Долго не подходил. Только когда увидит на улице, сразу ржать и слова всякие говорить, вроде не мне, а так, в воздух… А тут недавно — снова.

Недавно? Не в этом ли причина?…

— Вспомните, когда именно.

— Дня два назад. — Нет, три, — уточнила девушка. — Подкараулил, когда я с кружка вечером возвращалась, и опять…

— Надо было обратиться в милицию. Его бы быстро призвали к порядку.

— Неудобно ведь! Спросят, что он сделал, — как я отвечу? Он… он поцеловать хотел, а я ему так по щекам нахлестала!

В глазах Зои заблестели слезы, и я поспешил задать следующий вопрос:

— А Смагину вы рассказали?

— Конечно. У нас друг от друга нет тайн. В тот же вечер.

— И он что?

— Ничего, только хмурый стал… А потом, когда уже домой уходил, сказал: «Я ему покажу!»

Я тут же составил протокол допроса.

— Прошу вас завтра после школы, скажем, часа в три, зайти ко мне в отделение милиции, — сказал я Зое. — Мы вызовем Олешу и при вас его строго-настрого предупредим. Посмеет еще приставать — сядет за решетку.

Зоя с благодарностью посмотрела на меня, а я чувствовал себя чуть ли не обманщиком. Да, от Олеши я ее избавлю. Но что это значит по сравнению с теми неприятностями, которые мне невольно придется ей причинить! Бедной девушке предстоит выступить одним из главных свидетелей обвинения на судебном процессе ее друга.

Юрочка, который за последние сутки стал для меня чем-то вроде доброго волшебника, устроил еще одно чудо. Он упросил эксперта заняться нашим напильником вне всякой очереди и простоял у него над душой, пока тот не произвел все свои анализы и не настрочил соответствующую бумагу.

Письменное заключение эксперта было таким: «На напильнике, представленном для экспертизы, явственно видны следы прорезиненной твердой материи, цвет, структура и химический состав которой идентичны цвету, структуре и химическому составу материала, из которого изготовлен шланг потерпевшей аварию автомашины „ЗИС-5“».

Значит, именно этим напильником и было причинено повреждение, вызвавшее аварию и гибель человека.

Вот теперь я мог с полным основанием предъявить Андрею Смагину обвинение в непреднамеренном убийстве Николая Васина.